СТАНЦИЯ
(Глава из путешествия в стихах; писана 1825 года)
Sta viator!
Досадно слышать: «Sta viator!»
Гражданству, роскоши, уму.
А всего-навсего пять троек;
Стой, путник, стой! — что ж молвить больше,
(От коих он пылал и гас,
Я убаюкиваю голод
Всё сгоряча в сырой листок
Я волю дал широким перьям
Кипит и гаснет вихорь стройный
А там развязкой распрядется,
Теперь для критики судейской
Могло б досадно быть ушам,
Итак, пока нет лошадей, |
--------------
1
Ухаживать (франц.). — Ред.
--------------
ПРИМЕЧАНИЯ (ОТ АВТОРА)
В наш последовательный и отчетливый век примечания, дополнения, указания нужны не только в путешествии, но и в сказке, в послании. На слово никому и ничему верить не хотят. Поэт волею или неволею должен быть педантом или Кесарем: писать комментарии на самого себя и на свои дела. Тем лучше: более случая поговорить, более бумаги в расходе и книги дороже. Нельзя и мне не следовать за потоком. Только признаюсь, не люблю стихов занумерованных: цифры и поэзия — пестрота, которая неприятно рябит в глаза. Пускай читатель даст себе труд отыскивать сам соотношения между стихами и примечаниями.
Эта глава путешествия точно писана за несколько лет. Sta viator! Стой, путник! взято из латинской эпитафии.
В стихах всего высказать невозможно: часто говори не то, что хочешь, а что велит мера и рифма. В прозе я был бы справедливее к русским дорогам; сказал бы, что в некоторых губерниях они и теперь уже улучшаются, что петербургское шоссе утешительный признак государственной просвещенной роскоши и проч. Полустишие: для проходящих Макадам, или по английскому произношению: Мекедем, новое устройство битой дороги, ныне в большом употреблении в Англии как в городах, так и по трактам.
Данте говорит:
Nessun maggior dolore,
Che ricordarsi del tempo felice
Nella miseria...
то есть, что нет ничего горестнее, как вспоминать в бедствии о благополучном времени. Россини придал всю поэзию своей музыки этим словам в опере «Отелло». В нотах его есть мрачность и глубокость Данта.
Описание польской станции не вымысел стихотворца и не ложь путешественника. На многих станциях я находил всё то, что описал; я мог бы подтвердить свои стихи выписками из своей дорожной, памятной книжки, но боюсь показаться уже чересчур педантом. Замечу только, что цыплята, раки и спаржа имеют точно какую-то национальность в польской кухне.
Дмушевский, варшавский актер, издавал в Варшаве ежедневную газету. По выезде своем из Варшавы я любил проходить наизусть по его листкам прежнее свое житье-бытье.
Не имея пред глазами Словаря Линде, не могу сказать, как переводит он польский глагол, приведенный мною; но если читатель дал себе труд прочитать стихи до конца, то он узнал смысл этого выражения, которое на польском языке имеет смысл обширный.
Wiejska Kawa — деревенский, сельский (хотя и внутри города) кофейный дом в Варшаве, весьма часто и всеми сословиями и полами посещаемый. Кто видал в праздничный день на очаге его ряд кофейников и горнушек со сливками кипячеными, тот может вывесть экономико-политическое заключение, сколько Наполеонова антиколониальная система должна была быть вредна для Польши и горька для поляков, которых тогда поили цикорным кофе.
Кто-то отговаривал Вольтера от употребления кофе, потому что он яд. «Может быть, — отвечал он, — но видно медленный: я пью его более шестидесяти лет». Переложив этот ответ в медленную отраву, медленный яд. В повторении известных изречений должно сохранять простоту и точность сказанного. Утешаюсь тем, что примечание мое назидательнее хорошего стиха.
Беляны — монастырь на Висле близ Варшавы; тут в роще бывает блистательное гулянье, вроде наших гуляний 1-го мая.
По воскресеньям и праздничным дням после обедни собираются в саду Красицком.
Польский театр называется в Варшаве народным, или национальным театром, и в некотором отношении заслуживает сие имя, хотя драматическая польская литература имеет мало народности и, как наша, более слеплена по французскому образцу. Но и в самых подражаниях отделяется какой-то цвет отечественности. Если недостает народности в авторах, то много народности в партере. В Польше театр не то, что у нас, прививное увеселение; там он настоящая потребность народа. Там есть какой-то театральный патриотизм, согревающий представление. Некоторые родные слова возбуждают постоянно восторг рукоплесканий: одним словом, там есть театр.
Имя Немцевича знакомо и у нас. Поэт, историк, гражданин, семидесятилетнею жизнью своею он достиг до почетнейшего места в ряду своих современников и соотечественников. Хотя здесь упомянуто о нем и по шуточному поводу, но, платя ему дань уважения за характер его, за ум его, еще столь теплый, столь цветущий под холодом седин, и дань признательности за лестную его приязнь ко мне, сердце мое исполняет приятную и священную обязанность. Оговорку, похожую на эту, могу отнести вообще и к Варшаве. Если я себя хорошо выразил в стихах своих, то сквозь шутки должно пробиваться чувство благодарности и сердечной привязанности.
На замечание, что глава моя очень длинна, и то еще один отрывок, имею честь донести, что я слишком семь часов просидел на станции в ожидании лошадей.
1825
Примечания
Станция (стр. 175). Впервые — альм. «Подснежник», 1829, стр. 32. Издатели ПСС поместили это стихотворение под 1828 г., сославшись на современный список, в котором рукой автора дата 1825 переправлена на 1828. Этот список нам неизвестен; в примечании же к «Станции» Вяземский прямо говорит: «Эта глава путешествия точно писана за несколько лет». Исходя из этого, мы принимаем датировку 1825 г. Двадцать стихов из «Станции» (16—35) Пушкин включил в примечания к «Евгению Онегину» (к строфе XXXIV седьмой главы; начинается стихом «Теперь у нас дороги плохи»). Из «Станции» же взят, в несколько измененном виде, эпиграф к «Станционному смотрителю»:
Коллежский регистратор
Почтовой станции диктатор.
Для проходящих взят из басни Дмитриева «Прохожий».
За славной тенью Задунайской. Фельдмаршал Петр Александрович Румянцев (1726—1796) одержал во время русско-турецкой войны 1768—1774 гг. ряд побед (в частности в битве при Кагуле), за что ему было присвоено имя Задунайского.
Здесь луна (полумесяц) — символ Оттоманской империи и ислама.
За тенью царственной жены — Екатерины II.
За греков молвим речь в Стамбуле.
Истории тьму-таракани. Каламбур: в X в. на Керченском проливе образовалось русское княжество Тмутаракань.
Мой Пушкин, строф твоих достойных. Вяземский имеет в виду строфы XXX—XXXIV первой главы «Евгения Онегина»; в них говорится о женских ножках.
Единство места — одна из догм классической драматургии (все действие пьесы должно было происходить на одном и том же месте), которую отвергали романтики.
В «Примечании» Вяземского: Поэт волею или неволею должен быть педантом или Кесарем: писать комментарии на самого себя. Вяземский имеет в виду произведения Юлия Цезаря: «Записки о галльской войне» и «Записки о гражданской войне».