Сибирякову

СИБИРЯКОВУ

Рожденный мирты рвать и спящий на соломе,
В отечестве поэт, кондитор в барском доме!
Другой вельможам льстит; а я пишу к тебе,
Как смел, Сибиряков, ты, вопреки судьбе,
Опутавшей тебя веригами насилья, —
Отважно развернуть воображенью крылья?
И, званьем раб, душой — к свободе вознестись?
«Ты мыслить вздумал? ты? дружок! перекрестись, —
Кричит тебе сын тьмы, сиятельства наследник, —
Не за перо берись: поди, надень передник;
Нам леденцы вкусней державинских стихов.
О век! Злосчастный век разврата и грехов!
Всё гибнет, и всему погибель просвещенье:
С трудом давно ль скреплял в суде определенье
Приявший от небес дворянства благодать,
А ныне: уж и чернь пускается в печать!
Нет! нет! дворянских глаз бесчестить я не буду.
Другой тебя читай: я чести не забуду.

Как призрен был двором беглец из Холмогор.
Пожалуй, и тебе, в сей век столь ненавистный,
В вельможах сыщется заступник бескорыстный,
И мимо нас, дворян, как дерзкий тот рыбарь,
Ты попадешь и в честь, и в адрес-календарь».
Так бредит наяву питомец предрассудка
За лакомым столом, где тяжестью желудка
Отяжелела в нем пустая голова.
Тебя, Сибиряков! не тронут те слова.
Стыдя спесь общества, ты оправдал природу;

В неволе ты душой уразумел свободу,
И целью смелою начертанный твой стих
Векам изобличит гонителей твоих.
Свобода не в дворцах, неволя не в темницах;
Достоинство в душе — пустые званья в лицах.
Пред взором мудреца свет — пестрый маскерад,
Где жребием слепым дан каждому наряд;
Ходули подхватя, иной глядит вельможей,
А с маскою на бал он выполз из прихожей.

И первый из вельмож последний из людей.
Природа не знаток в науке родословной
И раздает дары рукой скупой, но ровной.
Жалею я, когда судьбы ошибкой злой
Простолюдин рожден с возвышенной душой,
И свойств изящных блеск в безвестности тускнеет;
Но злобою мой ум кипит и цепенеет,
Когда на казнь земле и небесам в укор
Судьба к честям порок возводит на позор.
Кто мыслит, тот могущ, а кто могущ — свободен.
Пусть рабствует в пыли лишь тот, кто к рабству сроден.
Свобода в нас самих: небес святый залог,
Как собственность души, ее нам вверил бог!
И не ее погнет ярмо земныя власти;
Одни тираны ей: насильственные страсти.
Пусть дерзостный орел увяз в плену силка,
Невольник на земле, он смотрит в облака;
Но червь презрительный, отверженец природы,
Случайно взброшенный порывом непогоды

Ползет и в гнусный прах вперяет робкий взор.
И ты, Сибиряков, умерь прискорбья пени,
Хотя ты в обществе на низшие ступени
Засажен невзначай рождением простым,

Пусть барин чванится дворянским превосходством,
Но ты довольствуйся душевным благородством.
Взгляни на многих бар, на гордый их разврат,
И темный жребий свой благослови стократ.

Потухнул бы в тебе под гнетом воспитанья.

Утратя бодрость чувств, заимствовал бы ты,
Быть может, праздность их и блажь слепой тщеты.
Ты стал бы, как они, в бесчувствии глубоком

И думать, что творец на то и создал знать,
Чтоб кровью ближнего ей нагло торговать;
Что черни дал одни он спины, барству — души,
Как дал рога быку, а зайцу только уши;

Другим взвалил ее, как ношу на плеча;
И что всё так в благом придумано совете,
Чтоб был немногим рай, а многим ад на свете.
Счастлив, кто сам собой взошел на высоту:

Надменность или даль его туманит зренье,
За правду часто он приемлет заблужденье;
Обманываясь сам, страстями ослеплен,
Доверчивость других обманывает он.

Ты раб свободный, он — раб жалкий на свободе.

Август 1819

Примечания

Сибирякову (стр. 127). Впервые — ПСС, т. 3, стр. 210. Печ. по авторизованной копии. Стихотворение написано в августе 1819 г., что явствует из письма Вяземского к А. И. Тургеневу (О. А., т. 1, стр. 298). Адресат послания — Иван Семенович (ум. в 1848 г.), крепостной поэт-самоучка. Сибиряков принадлежал рязанскому губернскому предводителю дворянства Д. Н. Маслову, у которого состоял в должности кондитера. Мечтая об освобождении от крепостной зависимости, Сибиряков подносил свои стихи разным высокопоставленным лицам. Сибирякову удалось привлечь к себе внимание. В 1818 г. П. Свиньин напечатал в «Трудах Общества любителей российской словесности» статью «Природный русский стихотворец» с приложением стихотворений Сибирякова. Статья была перепечатана в «Вестнике Европы» и в «Отечественных записках». Судьбой Сибирякова заинтересовались Вяземский, братья Тургеневы, Жуковский, Ф. Глинка, даже петербургский генерал-губернатор Милорадович. Последний в письменной форме предложил Маслову дать согласие на выкуп Сибирякова. На это предложение Маслов ответил Милорадовичу необыкновенным по цинизму письмом (из переписки Вяземского с Тургеневым явствует, что письмо это сразу получило огласку). Признав, что он почитает «священной обязанностью способствовать счастию человека, своими достоинствами умевшего в почтенных любителях отечественной словесности снискать участие к его освобождению», Маслов продолжал: «Но как Сибиряков обучен еще кондитерству, почему для занятия должностей, ныне им отправляемых, должно заплатить значительную сумму, каковой расход при неизбыточном моем состоянии очень чувствительный, то по всей справедливости считаю не превосходную цену получить за него 10 000 рублей, дабы процентами с оной мог платить занимаемую услугу вместо Сибирякова, не стесняя издержек на воспитание малолетних детей моих» («Русский архив», 1873, кн. 1, стр. 642—643). Эта неслыханная сумма была собрана по подписке (Вяземский принял в ней участие), и Сибиряков получил свободу. Литературного дарования у Сибирякова не было. Он вскоре бросил заниматься литературой и поступил на сцену. Работал сначала актером, потом суфлером. О Сибирякове см. в примечаниях В. И. Саитова к О. А. (т. 1, стр. 623—625 и др. по указателю). Послание к Сибирякову — характерный документ вольнолюбия и антикрепостнических настроений конца 1810-х гг. Тема трагической судьбы крепостного интеллигента, человека, приобщившегося к образованию и оставшегося собственностью помещика, трактуется в умеренном духе. Вяземский призывает своего героя не к активному протесту, но к осознанию своего внутреннего достоинства и «внутренней свободы». Тем не менее от намерения напечатать послание пришлось отказаться по цензурным соображениям (см. О. А., т. 1, стр. 304). Переписка Вяземского с А. И. Тургеневым показывает, что, создавая образ крепостного поэта, он стремился выразить отрицание крепостнической системы в целом. Первое упоминание о стихотворении «Сибирякову» находим в письме Вяземского из Варшавы от конца августа: «...Меня рвет желчью стихотворной. Маслов был моим вдохновением, предводителем моим на Парнасе. Я писал горячо». В письме от 2 сентября из Петербурга Тургенев сообщает, что послание «Сибирякову» читал брату Н. И. Тургеневу, который восхищался «родным ему чувством». И далее в том же письме: «Вчера читал я княгине Г<олициной> стихи твои и был свидетелем Пушкина восхищения и одобрения... Пушкин бесится, что ты отнял у него такой богатый сюжет, а я этому рад; ибо он пересолил бы самое негодование». Вслед за тем Тургенев выражает сомнение в возможности напечатать «Сибирякову». Еще 15 августа Вяземский писал по поводу цитированного выше ответа Маслова Милорадовичу: «Это — редичная душа и капустная голова, которая прожить не может без леденцов и которая ценою крови и сахара хочет дать воспитание детям. Видал ли ты ужаснейшую смесь варварства, глупости? Неужели не предадут его костру общего мнения? Я сейчас напечатал бы все это с выпискою... письма Милорадовича... а письмо Маслова, если можно, — в увеличенном формате, но нет, его увеличить нельзя! И после этого мы не в Туреции, не людоеды!.. Вот кстати сказать с Сумароковым:

Ах, должно ли людьми скотине обладать?
Не жалко ль? Может бык людей быку продать».

(О. А., т. 1, стр. 289, 298, 302—304).

Речь идет о М. В. Ломоносове.

Ты попадешь и в честь, и в адрес-календарь. Адрес-календарями назывались ежегодно (с 1775 г.) издававшиеся росписи должностных лиц.

Раздел сайта:

Главная страница → Стихотворения