• Приглашаем посетить наш сайт
    Маяковский (mayakovskiy.lit-info.ru)
  • Послание к М. Т. Каченовскому

    ПОСЛАНИЕ К М. Т. КАЧЕНОВСКОМУ

    Перед судом ума сколь, Каченовский! жалок
    Талантов низкий враг, завистливый зоил.
    Как оный вечный огнь при алтаре весталок,
    Так втайне вечный яд, дар лютый адских сил,
    В груди несчастного неугасимо тлеет.
    На нем чужой успех, как ноша, тяготеет;
    Счастливца свежий лавр — колючий терн ему;
    Всегда он ближнего довольством недоволен
    И, вольный мученик, чужим здоровьем болен.
    Где жертв не обрекла господству своему
    Слепая зависть, дочь надменности ничтожной?
    Известности боясь, змиею осторожной
    Ползет, роняя вслед яд гнусной клеветы.
    В шатрах, в дому царей, в уборной красоты
    Свирепствует во тьме коварная зараза;
    Но в мирной муз семье, средь всадников Пегаза
    Господствует она свирепей во сто крат;
    В Элизий скромных дев внесен мятежный ад.
    Будь музы сестры, так! но авторы не братья;

    У многих врезала ревнивая вражда.
    Достойным похвала — ничтожеству обида.
    «Скучаю слушать я, как он хвалим всегда!» —
    Вопрошенный, сказал гонитель Аристида.
    Не зная, как судить, ничтожные бранят,
    И, понижая всех, возвыситься хотят.
    От Кяхты до Афин, от Лужников до Рима
    Вражда к достоинству была непримирима.
    Она в позор желез от почестей двора
    Свергает Миниха, сподвижника Петра,
    И, обольщая ум Екатерины пылкой,
    Радищева она казнит почетной ссылкой.
    На Велисария дерзает меч простерть,
    И старцу-мудрецу в тюрьме подносит смерть.
    Внемлите, как теперь пугливые невежды 1
    Поносят клеветой высоких душ надежды.
    На светлом поприще гражданского ума
    Для них лежит еще предубеждений тьма,

    --------------

    Прекрасное выражение Ломоносова.

    --------------

    Враги того, что есть, и новых бед пророки,
    Успехам наших дней старинных лет пороки
    Дерзают предпочесть в безумной слепоте,
    И правдой жертвовать обманчивой тщете.
    В превратном их уме свобода — своевольство!
    Глас откровенности — бесстыдное крамольство!
    Свет знаний — пламенник кровавый мятежа!
    Паренью мысли есть извечная межа,
    И, к ней невежество приставя стражей хищной,
    Хотят сковать и то, что разрешил всевышний.
    «Заброшен я в пыли, как старый календарь, —
    Его наперерыв читают чернь и царь;
    Разнообразен он в роскошестве таланта —
    Я сухостью сожжен бесплодного педанта.
    Чем отомщу ему? Орудьем клеветы!» —
    Сказал поденный враль и тискать стал листы.
    Но может ли вредить ревнивый пустомеля?
    Пусть каждый следует примеру Фонтенеля:

    Которого враньем ругатель очернил. —
    Он полон на меня сатир и небылицы,
    Но в них я ни одной не развернул страницы».
    Зачем искать чужих примеров? — скажешь ты, —
    Нас учит Карамзин презренью клеветы.
    На вызов крикунов — со степени изящной
    Сходил ли он в ряды, где битвой рукопашной
    Пред праздною толпой, как жадные бойцы,
    Свой унижают сан прекрасного жрецы?
    Нет! презря слабых душ корыстные управы,
    Он мелкой личностью не затмевает славы;
    Пусть скукой и враньем торгующий зоил,
    Бессильный поражать плод зрелый зрелых сил,
    Что день, под острие кладет тупого жала
    Досугов молодых счастливые начала;
    Пусть сей оценщик слов и в азбуке знаток
    Теребит труд ума с профессорских досок,
    Как поседевшая в углах архивы пыльной
    Мышь хартии грызет со злостью щепетильной.
    На славу опершись, не занятый молвой,

    На рубеже веков наш с предками посредник,
    Заветов опыта потомкам проповедник,

    О суточных вралях ему ли помышлять?
    Их жалкий жребий — чернь за деньги забавлять;
    Его — в потомстве жить, взывая к жизни древность.
    Ты прав. — Еще пойму соперничества ревность:
    Корнелию бы мог завидовать Расин,
    Жуковский Байрону, Фонвизину Княжнин.
    В безбрежных областях надоблачной державы
    Орел не поделит с другим участка славы;.
    На солнце хочет он один отважно зреть;
    Иль смерть, иль воздуха господство бессовместно,
    И при сопернике ему под небом тесно.
    У льва кровавый тигр оспоривает снедь.
    Но кто, скажите мне, видал, чтоб черепаха
    Кидалась тяжело с неловкого размаха
    И силилась орлу путь к солнцу заслонить?
    Нам должно бы умней тупых животных быть,
    А каждый день при нас задорные пигмеи,
    В союзе с глупостью, сообразя затеи,

    Нахальством ополчась за недостатком сил.
    Ошибки замечай: ошибки людям сродны;
    Но в поучении пусть голос благородный
    И благородство чувств показывает нам.
    Ты хочешь исправлять, но будь исправен сам.
    Уважен будешь ты, когда других уважишь.
    Когда ж и правду ты язы́ком злости скажешь,
    То правды светлый луч, как в зеркале кривом,
    Потускнет под твоим завистливым пером.
    Случалось и глупцу отыскивать пороки,
    Но взвесить труд ума лишь может ум высокий.
    Насмешки резкие — сатиры личной зло:
    Цветами увивал их стрелы Боало.
    В ком нравиться есть дар, тот пусть один злословит.
    Пчела и жалит нас и сладкий мед готовит;
    Но из вреда вредить комар досадный рад.
    Докучного ушам, презренного на взгляд,
    Его без жалости охотно давит каждый.
    Слепцы! к чему ведет тоска завистной жажды,
    Какой богатый плод приносит вам раздор?

    Успех есть общая достоинств принадлежность;
    К нему вожатые — дар свыше и прилежность.

    Врагов не клеветой, искусством победи;
    Затми их светлый лавр, и лавр твой впереди:
    Соревнованья жар источник дел высоких,
    Но ревность — яд ума и страсть сердец жестоких.
    Лишь древо здравое дать может здравый плод,
    Лишь пламень чистый в нас таланта огнь зажжет.
    Счастлив, кто мог сказать: «Друзей я в славе нажил,
    Врагов своих не знал, соперников уважил.
    Искусства нас в одно семейство сопрягли,
    На ровный жребий благ и бедствий обрекли.
    Причастен славе их, они моей причастны:
    Их днями ясными мои дни были ясны».
    Так рядом щедрая земля из влажных недр
    Растит и гордый дуб и сановитый кедр.
    Их чела в облаках, стопы их с адом смежны;
    Природа с каждым днем крепит союз надежный,
    И сросшийся в один их корень вековый
    Смеется наглости бунтующих стихий.

    Тогда как в их тени, шипя, змеи презренны,
    Междоусобных ссор питая гнусный яд,
    Нечистой кровию подошвы их багрят.

    1820


    Примечания

    Послание к М. Т. Каченовскому (стр. 141). Впервые — «Сын отечества», 1821, № 2, стр. 76. Печ. по этому тексту с исправлениями по автографу. По автографу восстановлены стихи 29—32 и 43—48 (впервые они были опубликованы В. Нечаевой в «Избранных стихотворениях»), выпущенные в журнальном тексте явно по цензурным соображениям. В «Сыне отечества» эти купюры заменены многоточием. В тексте авторизованного рукописного сборника 1855 г. (ЛБ, Вяз. 1/1) после стиха 42 также стоит многоточие и рукой Вяземского приписано на полях: «Не знаю, где отыскать непропущенные ценсурою стихи». В журнальном тексте и в автографе пунктуация первого стиха (обращение к Каченовскому) придает стиху умышленно двусмысленное значение. Адресат послания — Михаил Трофимович Каченовский (1775—1842) — историк и журналист, профессор Московского университета, редактор журнала «Вестник Европы». Как историк Каченовский был для своего времени серьезным исследователем, но в области литературы он защищал отсталые взгляды. Каченовский был непримиримым противником карамзинской школы, но особое возмущение последователей Карамзина вызвали его выступления (начиная с 1818 г.) против исторических трудов учителя. В 1819 г. Каченовский выступил со статьей «От киевского жителя к его другу», в которой подверг критике «Историю Государства Российского» Карамзина. 4 декабря 1820 г., посылая А. Тургеневу из Варшавы «Послание к Каченовскому», Вяземский писал: «...Посылаю известное и дописанное «Послание» к негодяю... Приношу на жертву все стихи, которые ценсура не проглотит: пускай выставятся точки». (О. А., т. 2, стр. 113—114). «Послание» вызвало много толков и споров в литературной среде. Карамзин, по обыкновению, выразил свое отрицательное отношение к журнальной полемике. 20 января 1821 г. Карамзин писал Вяземскому: «Пишу... почти в сердце на вас за эпистолу к Каченовскому, хотя в ней и много прекрасных стихов. Вы знаете мой образ мыслей, весьма искренний. Я не имею нужды ни в защите, ни в мести, и если не врагам, то друзьям своим говорю от души: „Оставьте меня в покое”» («Старина и новизна», кн. 1, СПб., 1897, стр. 109). И. Дмитриев, напротив того, в письме от 3 февраля того же года горячо приветствовал стихотворное выступление Вяземского в защиту Карамзина (см. «Старина и новизна», кн. 2, стр. 145). В январском номере «Вестника Европы» за 1821 г. Каченовский перепечатал послание Вяземского под заголовком «Послание ко мне от князя Вяземского», сопроводив его издевательскими примечаниями. Примечание к первому стиху гласило: «Благодарность издателям «Сына отечества»! Поставив запятую и знак восклицательный, они отвели ругательство от меня и подозрение от г. Вяземского, которого выспренний гений, презирающий правила грамматики и синтаксиса, легко мог просмотреть ничтожные знаки препинания». В этой связи Пушкин писал Вяземскому 2 января 1822 г. из Кишинева: «...Бранюсь с тобою за... послание к Каченовскому; как мог ты сойти в арену с этим хилым кулачным бойцом — ты сбил его с ног, но он облил бесславный твой венок кровью, желчью и сивухой; как с ним связываться — довольно было с него легкого хлыста, а не сатирической твоей палицы». В майском номере «Вестника Европы» Каченовский напечатал направленное против Вяземского «Послание к Птелинскому-Ульминскому» (фамилия образована от лат. и греч. слова «вяз»):

    Перед судом ума сколь, Птелинский, смешон,
    Кто самолюбием, пристрастьем увлечен,
    Век раболепствуя, с слепым благоговеньем,
    Считает критику ужасным преступленьем
    И хочет всем назло, чтоб весь подлунный мир
    За бога принимал им славимый кумир!

    Послание написал С. Т. Аксаков, в молодости связанный с кругом «Беседы». В своих воспоминаниях Аксаков рассказывает историю возникновения этого послания (С. Т. Аксаков. Полное собрание сочинений, т. 4, СПб., 1886, стр. 47).

    В Элизий скромных дев. Элизий (греч. миф.) — страна вечного загробного блаженства; здесь — блаженный приют муз (скромных дев).

    Аристид (540—467 до н.э.) — афинский политический деятель, прозванный «справедливым».

    От Лужников до Рима. Каченовский, проживавший в Москве в Лужниках, подписывал некоторые свои статьи «Лужницкий старец». Отсюда прозвище Лужницкий, фигурировавшее в эпиграммах на Каченовского.

    Миних

    Велизарий

    Старец-мудрец — Сократ.

    Растит и гордый дуб и сановитый кедр. Здесь подразумеваются Карамзин и Дмитриев.